«Курск»

Сергей Чернавин

«Август 2000 года, гибель подводной лодки «Курск». Август 2024 года, вторжение боевиков ВСУ в Курскую область, — ​констатирует обозреватель «МК» Михаил Ростовский. — ​Что это: мистика, проклятый месяц или «аномальная зона» российской политики, которая впервые проявила себя при Горбачеве (августовский путч 1991 года — ​С. Ч.), громыхала при Ельцине (дефолт, накрывший страну в августе 1998 года, Вторая чеченская война, начавшаяся 26 августа 1999-го и длившаяся десять лет, — ​С. Ч.) и никуда не исчезла при Путине? С практической точки зрения, любые рассуждения и раздумья на эту тему непродуктивны и даже вредны. Говорить и думать надо совсем о другом. В ходе своего утверждения на пост министра обороны Андрей Белоусов произнес фразу, которая вмиг стала крылатой: «Ошибаться можно, врать нельзя!» Сейчас пришло время реализовать этот лозунг на практике и откровенно признать: если говорить о краткосрочной и среднесрочной перспективе (чисто военная сторона вопроса — ​это нечто совершенно другое), то режим Зеленского сделал сильный ход, со всеми вытекающими из этого неприятными выводами и последствиями для нашей стороны. Что должно последовать дальше? Точно не коллективное посыпание головы пеплом…»

12 августа 2000 года произошла самая страшная катастрофа в истории российского подводного флота — ​в Баренцевом море погибла атомная подводная лодка К‑141 «Курск». По главной версии, на крейсере взорвалась торпеда, однако почему это случилось, до сих пор неизвестно. Нет ответов и на другие важные вопросы: сколько времени оставались в живых моряки, запертые в девятом отсеке субмарины, и можно ли было их спасти?.. Специальный корреспондент «Ленты.ру» Сергей Лютых, не посыпая голову пеплом, пытался разобраться в причинах катастрофы. Ниже я привожу основные тезисы его расследования…

«Здание, в котором находится Санкт-Петербургский клуб моряков-подводников, украшает огромное граффити в виде подводной лодки. Организация занимает всего несколько подвальных помещений, но в одном только кабинете ее руководителя— капитана первого ранга Игоря Курдина — ​собранных артефактов хватило бы на целый музей.

Тема гибели «Курска» для Игоря Кирилловича близка не только потому, что в прошлом он был командиром аналогичного корабля. Все эти годы клуб поддерживает родственников погибшего экипажа! Курдин почти четверть века пытается разобраться, что на самом деле погубило подводников. Опубликовал книгу, в которой не только восстановил хронологию событий августа 2000 года…

…Итак, в четверг, 10 августа 2000 года, «Курск» вышел из губы Западная Лица (Кольский полуостров) в район учений. На борту были не только члены экипажа, но и офицеры штаба дивизии, а также военпред и инженер с завода «Дагдизель». Всего 118 человек. Крейсер загрузили штатным вооружением: 24 ракеты (две из которых были учебные, без боевой части, а 20 — ​боевые), а также торпеды. «Ядерного оружия и ракетоторпед ВА‑111 «Шквал» на борту не было», — ​уверен Курдин.

11 августа в полдень «Курск» успешно выполнил учебные задачи, ушел на глубину и направился в район, где планировались торпедные стрельбы. На переходе командир подлодки капитан первого ранга Геннадий Лячин держал связь с командным пунктом Северного флота, докладывая обо всех своих действиях.

В шесть утра 12 августа лодка заняла назначенный район, куда в роли «противника» должен был прийти отряд российских боевых кораблей во главе с флагманом — ​тяжелым атомным ракетным крейсером «Петр Великий». В 08.35 «Курск» наносит условный удар полным боекомплектом ракет по этим кораблям. В 08.51 командир Лячин доложил об этом на компункт, а также о готовности к торпедным стрельбам. Это было его последнее донесение…

В 11.09 гидроакустики «Петра Великого» наблюдали работу гидролокатора подлодки, которая готовилась к торпедной атаке. В 11.30 они зафиксировали другой звук — ​предположительно подводный взрыв, затем по корпусу флагмана пришелся мощный гидродинамический удар. Однако командование не придало этому значения. Гидродинамический удар потряс и корпус подводного крейсера стратегического назначения К‑18 «Карелия», который готовился к запуску баллистической ракеты по учебной цели на Камчатке. «Карелия» находилась в 80 километрах от места взрыва «Курска». Но взрывы почувствовали и намного дальше. Норвежская сейсмическая станция ARCES, которая находилась в 470 километрах (!!!) от места происшествия, зафиксировала два толчка. Источник первого, мощностью до 200 килограммов в тротиловом эквиваленте, был на глубине 40 метров, а мощность второго — ​на глубине 100 метров — ​оценили в 5 тонн тротила.

В 14.12 корабли, выступавшие в роли учебных мишеней для «Курска», вышли из района, в котором находилась лодка, и легли в дрейф. Все ждали, что К‑141 всплывет для доклада о результатах стрельб, но этого не произошло. В небо подняли вертолеты. В 15.25 «Петр Великий» пытался вызвать подлодку по звукоподводной связи. В воду стали сбрасывать взрывпакеты — ​сигнал подводникам об экстренном всплытии в надводное положение. Но «Курск» все еще не считали аварийным. Даже к 17.00, когда этого уже однозначно требовали правила ВМФ.

Только в 23.30 командование Северного флота официально признало: на «Курске» произошла авария! В Москву последовал первый доклад. Министр обороны Игорь Сергеев узнал о произошедшем в 00.30. Президент России Владимир Путин — ​в 7 утра 13 августа.

Военные ведомства в те дни дают противоречивую информацию. В интервью ТАСС главком ВМФ РФ Владимир Куроедов сообщает, что «шансы на благополучный исход не очень высоки». Но в зону аварии, по его словам, «брошены все спасательные силы», поэтому привлекать другие ресурсы нет никакой необходимости. Позднее в этот же день, ссылаясь на анонимный источник в командовании Северного флота, информагентства сообщают, что опасности для жизни членов экипажа атомной подводной лодки нет, что с ними установлена связь, «осуществляется подача топлива, кислорода и продув систем подводного крейсера».

15 августа Главный штаб ВМФ объявил о начавшейся спасательной операции. Вице-премьер РФ, руководитель правительственной комиссии по расследованию причин аварии Илья Клебанов (ныне, по данным СМИ, отставник со всех постов благополучно проживает в Израиле — ​С. Ч.) заявил, что экипаж подлодки будет эвакуирован без помощи других стран (помощь предлагали США, Англия, Франция, Норвегия — ​С. Ч.). По его словам, у России «имеются все технические возможности. И они по своему уровню не хуже американских». Командование Северного флота РФ разделяло мнение Клебанова. В «Интерфаксе» выходит интервью адмирала Куроедова. Он подтверждает, что экипаж «Курска» жив и борется за спасение корабля: «Когда моряки знают, что помощь идет, это удесятеряет их силы… Кислорода на борту корабля должно хватить до 25 августа».

По данным следствия, — ​продолжает Сергей Лютых, —12 августа в 11.28 в первом отсеке атомного подводного ракетоносного крейсера К‑141 «Курск» взорвалась учебная торпеда калибра 650 миллиметров, которую приготовили к стрельбе. Трое находившихся там моряков погибли мгновенно. Через пробоину под огромным давлением хлынула вода, и крейсер, который двигался на глубине 18 метров со скоростью 6 узлов (11,1 километра в час), пошел ко дну под углом 30 градусов. 154-метровая лодка врезалась в грунт и пропахала его носом, после чего замерла в почти горизонтальном положении.

«Переборочная дверь во второй отсек, где расположен главный командный пост подлодки, была задраена, как и все переборки других отсеков, но захлопки системы вентиляции были открыты», — ​говорит «Ленте.ру» подводник Курдин. — ​Через них прошел мощный пневмоудар, который если не убил, то вывел из строя всех, кто находился на главном командном посту. Некому было провести аварийное продувание цистерн главного балласта, чтобы поднять лодку на поверхность».

Через 35 секунд после остановки на грунте произошел второй взрыв, в 25 раз мощнее первого, — ​сдетонировали около десяти боевых торпед. Этот взрыв мгновенно погубил всех, кто находился во втором и третьем отсеках, — ​две массивные межотсечные переборки сорвались с места и прошлись по ним, как пресс. Примерно через десять минут погибли и те, кто находился в четвертом, пятом и пятом-бис отсеках. Выжившие члены экипажа собрались в девятом кормовом отсеке, ставшем их убежищем. Именно там был оборудован специальный аварийно-спасательный шлюз для эвакуации.

«Судмедэксперты мне говорили, что паники не было: состояние человека устанавливается по его биохимии. И моряки до конца боролись за жизнь так, как их этому учили», — ​рассказывает «Ленте.ру» опытный подводник Алексей Расшивалов. Во время гибели «Курска» он был полковником медслужбы на Северном флоте. — «С собой «куряне» взяли гидрокомбинезоны, водолазное белье, все дыхательные аппараты ИДА‑59М, а также банки В‑64 с пластинами для регенерации воздуха. Командование принял капитан-лейтенант Колесников». Запасов кислорода, воды и пищи им должно было хватить на 8–10 суток, но судмедэксперты, в дальнейшем проводившие вскрытие тел, пришли к выводу, что узники девятого отсека прожили не больше четырех с половиной — ​максимум восемь часов после взрывов. Впрочем, этому верят не все.

«Мне такая версия не кажется убедительной, поскольку с ней не согласны другие авторитетные специалисты, — ​размышляет Игорь Курдин. — ​Анализируя информацию, в том числе и о стуках из девятого отсека, скорее следует считать, что подводники в нем оставались живыми как минимум до 4.00 13 августа».

«Курск» не был экспериментальным или как-то неудачно сконструированным крейсером, — ​продолжает обозреватель «Ленты.ру». — ​Первая лодка проекта 949 «Гранит-Антей» К‑525, созданного для борьбы с авианосно-ударными группами противника, испытывалась всеми возможными способами в 1980-х годах. Этих «убийц авианосцев» на флоте прозвали «батонами»: АПРК «Курск» был, как и прочие, двухкорпусной лодкой цилиндрической формы, разбитой на десять прочных отсеков (девятый был крайним со стороны кормы, так как, помимо пятого, был отсек пятый-бис).

К 1 марта 1995 года, когда «Курск» вошел в состав Северного флота, его фактический боевой потенциал снизили — ​ракеты и торпеды лишили тактических ядерных боеголовок. Именно атомные подводные лодки серии 949, одна из главных угроз для американских ВМС, стали предметом торга между Россией и США, стремившимися к сближению после холодной войны. Но в марте 1999-го начались бомбардировки Сербии, которые охладили отношения Москвы и Вашингтона.

Тогда же, с августа по октябрь, «Курск» в одиночку нес боевую службу в Средиземном море. Как рассказывал командир подлодки Геннадий Лячин в феврале 2000 года в интервью газете «Курская правда», команде удавалось срывать устойчивое слежение, которое пытались установить за его субмариной американцы. Военный журналист Владимир Гундаров полагает, что в ноябре 1999 года с подачи главкома ВМФ Владимира Куроедова было решено расширять присутствие российских военных кораблей и подлодок в Мировом океане. «Москва делала большие ставки, не имея на руках козырей». То, что флот был в очень непростой ситуации, признает и капитан первого ранга Курдин: «Провести учения, как того требовали нормативы ВМФ, было невозможно. Документы были старые, исходили из условий и возможностей флота, существовавших в разгар холодной войны, когда было достаточно средств и топлива», — ​рассуждает он. В результате была придумана трехдневная комплексная боевая подготовка в Баренцевом море с 10 по 13 августа. В ней задействовалось 6 подводных лодок и 9 надводных кораблей, а также 22 самолета, 11 вертолетов, 9 вспомогательных судов и 10 береговых частей.

Флоту на всем приходилось экономить. Это становится видно, даже если изучить план поисково-спасательного обеспечения и то, как в реальности пытались спасать экипаж «Курска». Кораблем первичной помощи организаторы боеподготовки назначили ракетный крейсер «Маршал Устинов», который, по данным Курдина, в операции по спасению вовсе не участвовал. Самый новый поисково-спасательный аппарат АС‑36 «Бестер», поисковый АС‑15 «Кашалот» в состав флота включены не были. «Планом учений не были определены руководители работ по видам аварий, дежурные барокамеры флота, автотранспорт для обеспечения поисково-спасательных работ отсутствовал», — ​добавляет Курдин.

Наконец, аварийный буй «Курска», который должен был отстрелиться в автоматическом режиме, всплыть, а затем передавать информацию о точных координатах и характере повреждений лодки, нашли на штатном месте — ​он не сработал. На лодке просто отсутствовал ключ пуска этого буя, который вставляется перед каждым выходом в море. Зато на стрельбах во время тех августовских учений решили не экономить. «Курск» должен был стрелять предпоследним, при этом, по словам Владимира Гундарова, кому-то очень хотелось доложить в Москву о том, что экипаж Лячина выполнил сразу два сложнейших упражнения. Но «Курск» между тем не стрелял торпедами последние два года! Входивший в комиссию по расследованию причин гибели подлодки адмирал Валерий Рязанцев и вовсе заявил о реальной небоеготовности крейсера.

Расследование уголовного дела было завершено 22 июля 2002 года. «Лиц, виновных в катастрофе АПРК «Курск», сопряженной с гибелью ста восемнадцати человек, находившихся на борту крейсера, нет», — ​написано в постановлении старшего следователя по особо важным делам Главной военной прокуратуры Артура Егиева.

Родственники погибших узнали о прекращении дела из СМИ. Никто не посчитал нужным встретиться с ними и объяснить, почему виновных больше искать не собираются. Со временем люди, принимавшие участие в расследовании, стали публиковать мемуары с собственным видением случившегося 12 августа 2000 года. Из их выводов складывается ощущение, будто бы экипаж не только редко стрелял, но и в принципе не знал, как это делается, а также халатно относился к обслуживанию важных систем крейсера. Так, за восемь месяцев до августовских учений на «Курске» должны были проверить торпедный инструмент, воздушные шланги и системы технического воздуха. Однако на акте работ, датированном 15 декабря 1999 года, по словам адмирала Рязанцева, стояли поддельные подписи членов комиссии и командира подлодки. «Если Рязанцев прав, то в воздушный резервуар практической торпеды попала грязь, скопившаяся в трубопроводах и шлангах за время их бездействия, — ​рассуждает Гундаров. — ​Перекись водорода при соприкосновении с органическими маслами, металлической стружкой, грязью и пылью начинает бурно разлагаться. Этот процесс заканчивается взрывом».

Кроме того, моряки якобы не знали всех опасностей работы с перекисно-водородной торпедой: будто бы толком не закрыли крышку торпедного аппарата, когда погрузили туда снаряд. «Начальники не подготовили их к обслуживанию самой мощной в Военно-морском флоте и самой сложной торпеды 65-76А», — ​резюмирует Гундаров, хотя и отмечает, что невозможно точно установить, из-за чего сорвало крышку. Однако такого рода торпеды, с которыми «куряне» якобы не умели обращаться, состояли на вооружении ВМФ с 1957 года. И за почти полвека с ними у подводников серьезных инцидентов не было.

В экипаже Лячина не было тех, кто получил место по блату или «отбывал номер», никто не служил на военно-морской базе Видяево из-за того, что больше некуда было податься. У всех была возможность найти работу на материке, но они все оставались на флоте. Теперь же 118 подводников «Курска» постепенно пытаются выставить виновниками собственной гибели. Возможно, лишь потому, что ответить на обвинения они уже не могут», — ​резюмирует Сергей Лютых.

Р.  S. Ошибаться можно, врать нельзя!.. Я хорошо помню то состояние тревоги, распространившееся всюду в августе 2000-го. Что мне, сугубо сухопутному парню, было за дело до тех далеких подводников, оказавшихся в беде за тысячи километров от дома? В составе экипажа не было уроженцев Мордовии, а тем более саранчан… Но мне и сейчас памятны те эмоции, с которыми мы все воспринимали каждую новость о происходящем с «Курском»: «Когда моряки знают, что помощь идет, это удесятеряет их силы…»

…Сегодня слово «Курск» вновь прочно вошло в наш обиход. И сухие строчки доклада начальника генштаба Герасимова, прозвучавший в первые дни после случившегося на западе страны, опять вселяют надежду: «Действиями подразделений прикрытия государственной границы совместно с пограничниками и подразделениями усиления, ударами авиации, ракетных войск и огнем артиллерии продвижение противника вглубь территории на Курском направлении остановлено… Операция будет завершена разгромом противника и выходом на государственную границу», — ​отрапортовал Валерий Герасимов Президенту России 7 августа. Боевому офицеру нет повода не верить. Но почему же на сердце так горько, а в душе так страшно?•