Айрат Тимерзянов: «Врач не на другом берегу речки от пациента. Мы на одной стороне»

Хирург-онколог — о лечении рака, здоровых амбициях и страсти к операциям

Хирург Айрат Тимерзянов заведует операционным отделением в Республиканском клиническом онкологическом диспансере. В профессии он 15 лет. За это время онкологическая медицина сделала большой шаг вперед: новый инструментарий позволяет уменьшить травматичность и сократить длительность операций. Да и сами операции по большей части проводят на опухолях ранних стадий развития, выявленных во время диспансеризации. Это всё — хорошие тенденции, благодаря которых после операции люди живут полной жизнью много лет. А за то, как будет проведена эта операция, как раз и отвечает Айрат Исмагилович, который курирует организацию работы без малого в трех десятках операционных РКОД. Он руководит операционными сестрами, составляет график операций, следит за достаточностью расходных материалов, а «в свободное время» и сам делает минимум по три операции в неделю. Абдоминальный онкохирург, он говорит, что болеет своей работой и не хочет ее оставлять. Его портрет — в «Реальном времени».

Айрат Тимерзянов родился в обыкновенной рабочей семье. В медицину потянулся вслед за братом Маратом, который первым поступил в медицинский вуз. Сегодня Марат Исмагилович — профессор, главный врач Республиканского бюро судмедэкспертизы и заведующий кафедрой профилактической медицины Института фундаментальной медицины КФУ. Айрат Исмагилович — заведующий операционным отделением Республиканской клинической онкологической больницы. Карьеру в медицине сделали оба брата. Впрочем, начнем по порядку.

Айрат поступил в КГМУ в 2002 году. Выбрали педиатрический факультет: конкурс туда был чуть поменьше, чем на лечебный. Но наш герой педиатрией заниматься не планировал — знал, что лечить будет взрослых, станет хирургом. К этой цели и шел. Благо в те времена еще была возможность для педиатров поступить в интернатуру по взрослой хирургии.

Интернатуру Айрат Исмагилович проходил на кафедре хирургии родного университета, на базе трех клиник: военного госпиталя (он тогда был рядом с парком Горького), горбольниц № 5 и №13. Поначалу будущий доктор закрепился по большей части в отделении гнойной хирургии 5-й горбольницы. Сейчас он очень благодарен этой школе, ведь гнойная хирургия дает азы по обработке сложных ран. Впоследствии это сильно поможет молодому врачу в освоении онкологической хирургии — но тогда он еще не знал, кем станет.

Озарение пришло во время двухнедельного цикла онкологии. Онкологическую операцию будущий хирург впервые увидел в знаменитой «больнице под кремлем» на Батурина, где проходил цикл. Ведь на педиатрическом факультете онкологию вообще не изучают, и наш герой пришел на этот цикл абсолютно с чистого листа.

— Я зашел в операционную, увидел, что делают хирурги, и в тот же день сказал: «Я поступлю к вам в ординатуру». Потому что о тех операциях, которые они выполняли в то время, мы только в книгах читали. В хирургии я такого никогда не видел, это был какой-то высший уровень мастерства. И я решил, что стану специализироваться на онкологии, — рассказывает Айрат Исмагилович.

Он признается: о том, что онкология — это очень драматичный раздел медицины, в тот момент не думал. Только о хирургии и о том, какая она сложная и большая. Доктор рассуждает, по каким критериям выбирали специализацию тогдашние интерны и чем они отличаются от современных молодых людей:

— Мы думали: вот хирургия, это спасение жизни человека. Большие операции, на нас огромная ответственность, надо повышать мастерство. Мы, по сути, жили в больнице, чтобы добиться этого мастерства. А сейчас молодежь по-другому выбирает. Очень многие осознанно выбирают области, в которых поменьше можно взаимодействовать с пациентом (например, функциональную диагностику). Или где побольше денег (в ту же косметологию). Или где почище. Они, по сути, для себя хотят работать. Мы исходили из других стремлений.

С другой стороны, думает доктор, может быть, такой хладнокровный выбор — это и хорошо? Человек сразу знает, чего хочет, не делает ошибок с определением специализации. Медицина большая, в ней нужны не только хирурги с горящими глазами, но и талантливые терапевты, и внимательные диагносты, и представители всех остальных специальностей.

А наш герой после интернатуры действительно, как и хотел, пришел в ординатуру по онкологии. Эта специальность так и не отпустила его, однажды произведя сильное впечатление.

Ординатуру Айрат Исмагилович проходил на базе городской онкологической клиники на Батурина. Он до сих пор считает, что с этой клиникой ему очень повезло:

— Во-первых, это была «коммунальная квартира» в хорошем смысле слова: весь медицинский персонал был дружным, все были вместе, это был потрясающе сплоченный коллектив. Во-вторых, к тебе никто не относился как к желторотому новичку. Ты сразу становился полноценным доктором, вел палаты и работал наравне с остальными. И, в-третьих, там была общая онкология, которая включала всё: и молочную железу, и абдоминальную онкологию, и урологию, и отоларингологию. И благодаря этому за 6 лет, проведенные там, я научился делать всё.

Наш герой — абдоминальный хирург, он оперирует по большей части желудок, кишечник, почки. Но при необходимости может спокойно сделать операцию, например, на мочевом пузыре. Или на молочной железе. Правда, сейчас, в объединенном РКОБ, онкохирургия делится по нозологиям: в одном отделении оперируют опухоли головы и шеи, в другом — относящиеся к урологической сфере, в третьем лечат рак молочной железы, в четвертом — делают абдоминальные операции, и так далее. Врачи узко специализируются на своей области.

Но раньше, когда не было единого онкодиспансера, в «клинике под кремлем» подготавливали универсальных хирургов. Окончив ординатуру, Айрат Исмагилович остался там же, на Батурина. Ставок дневных врачей в диспансере не было. Но с первого дня в ординатуре он работал в скорой паллиативной помощи и хирургом в дежурном отделении (оконченная интернатура по хирургии позволяла занять эти ставки сразу же). Потом период в скорой помощи окончился, и основным заработком доктора остались только дежурства. А днем он просто был в отделениях, можно сказать, как волонтер: за дневную работу ему не платили. Доктор заменял уходивших на больничный и в отпуск врачей, а чтобы заработать на жизнь, брал максимум дежурств, который только можно было. Такая работа дежурантом без основной ставки продолжалась без малого 7 лет — до 2015 года.

— Но мне никогда не приходила в голову мысль все бросить и пойти работать на комфортную ставку в другое место. Я знал, к чему шел, и добивался цели — стать достаточно опытным хирургом, который много знает. Мы недавно с женой вспоминали, как работали в молодые годы (она у меня тоже врач). Только здороваться друг с другом успевали. И сразу я уходил дежурить, — улыбается врач.

В 2015 году его приняли в штат обновленного диспансера — Айрат Исмагилович и еще один молодой доктор стали первыми хирургами, которые стали здесь оперировать, пока понемногу переезжала на новое место из-под кремля их клиника. Произошли организационные изменения, городской и республиканский онкодиспансеры объединились. И многолетние усилия увенчались успехом. Несколько лет наш герой работал хирургом в отделении, а через несколько лет ему предложили руководящую должность — возглавить операционное отделение РКОД. Он согласился, но только при условии, что за ним сохранят возможность оперировать.

В РКОД всего 24 операционных стола. В каждой операционной нужно поддерживать запас расходных материалов, исправность оборудования, наличие всего необходимого. Операционными нужно «маневрировать», составлять график их работы и быстро вносить в него изменения, если происходят непредвиденные ситуации. Надо управлять большим штатом операционных медсестер и санитарок. Организовать работу так, чтобы ни один операционный стол не простаивал, ведь хирургия — это бесконечный процесс. За год в РКОД делают более 20 000 операций. И все это надо организовывать, потому что они должны проходить постоянно.

— Например, к нам много пациентов поступает по «неотложке», и их нужно срочно оперировать. Значит, если ты, например, в какую-то операционную запланировал на завтра операцию, эти планы могут быть разрушены в один миг: тебе нужно взять неотложку, при этом как-то продумать, где и во сколько прооперировать «отодвинутого» планового пациента. Такая вот работа, — объясняет доктор.

Практически каждый день он оперирует и сам. На операции всегда в наушниках: если возникнет срочный вопрос по другим операционным, отреагирует в любой момент. Рассказывает: чтобы иметь возможность самому стоять у хирургического стола, занимая подобную должность, нужно было очень серьезно наладить систему. Это сделать было непросто, особенно с учетом того, что в РКОД слиты воедино два коллектива прежних диспансеров, и устройство хирургии прежнего республиканского диспансера Айрат Исмагилович, работавший в городском, не знал. А хирургия была действительно другая, потому что в разных клиниках развивались разные школы. Кроме того, обновленном РКОД, когда он заступал на должность, было 2 старших операционных медсестры, которые отвечали за разные вещи, и это было не совсем удобно — теперь одна.

Доктор вспоминает: первое время он много ходил к новым коллегам наблюдать за операциями, чтобы изнутри понимать, как идет процесс в их операционной и почему он налажен именно так.

Следить за наличием расходных материалов — одна из очень важных задач заведующего, потому что их уходит очень много. Шовный материал, бинты, пластыри, расходники для электрохирургии (например, для сшивающих аппаратов) — всего должно хватать, все должно быть в наличии. Отдельная задача — «разнести» все это документально по соответствующим источникам финансирования, потому что одни операции делаются по ОМС, другие по системе ВМП (высокотехнологичная медицинская помощь), и отчетность очень строгая.

В РКОД используется европейское и американское современное оборудование — например, электрохирургические генераторы для операционных изготавливались в США и Германии, сшивающие аппараты — в США. Для всей этой аппаратуры нужны оригинальные расходные материалы. Встал вопрос: как теперь их привозить? Самой большой проблемой сначала стала логистика, но за два года поставки наладились, и дефицита ни в чем не наблюдается.

Сам доктор проводит 3 — 4 операции в неделю. Призванию своему не изменяет, делает операции на кишечнике, желудке, почках, мочевом пузыре, печени — в его зоне ответственности все, что относится к брюшной полости.

Интересный нюанс: параллельно с развитием в онкодиспансере на Батурина, доктор 7 лет отработал пластическим хирургом в частной клинике. Сертификат пластического хирурга он получил сразу же после ординатуры — это порой требуется хирургу-онкологу, когда он делает восстановительную пластику груди после ее удаления при раке молочной железы. Вот и в частной клинике выполнял операции на груди, абдоминопластику, липосакцию.

Казалось бы: устойчивый поток пациентов, неплохая оплата, интересные операции, больше свободного времени у врача, поездки на конференции, всё чинно и респектабельно, а главное — никто не умирает. Так почему наш герой не остался в пластической хирургии?

— Но наступил момент, когда надо было выбирать, на каком стуле ты останешься сидеть. И я ушел из частной клиники. Большая хирургия меня не отпустила, я выбрал ее, — признается доктор.

По мнению Айрата Исмагиловича, не только техническое мастерство, острый ум и твердая рука делает хорошего хирурга — блестящим. Есть еще «хирургическая аура». Он объясняет, что подразумевает под этим определением:

— С человеком надо говорить на одном языке, войти в его положение. Душой ты должен быть с пациентом. И по совести. И с добротой. К любому пациенту, которого ты оперируешь, надо подходить именно так — как человек. И если ты будешь этому следовать, то и хирургия у тебя пойдет хорошо. Я не знаю, чем это объяснить, но если у тебя «хирургическая аура» чиста, тебе что-то инстинктивно подскажет, как правильно сделать операцию, направит тебя и оградит от осложнений. Я не знаю, чудо это или нет. Но верю в то, что это работает. Мне и чутье мое, и инстинкты это подсказывают, и здоровье моих пациентов. Если ты к людям хорошо — у тебя и в хирургии будет все хорошо.

Впрочем, бывают хирургические осложнения, от которого не застрахует никакой опыт и никакая аура. Они просто случаются, потому что так распорядилась природа. Такие осложнения нашего героя расстраивают: вроде бы, никуда не деться от таких моментов, но хочется, чтобы их не было.

Сочувствие к пациенту доктор, конечно, испытывает, но старается относиться к работе менее эмоционально и более трезво.

— Ты должен быть трезвым, но не холодным! — объясняет разницу в понятиях Айрат Исмагилович. — Когда только начинаешь работать, сочувствуешь всем, сильно. Но со временем по-другому начинаешь об этом думать, конструктивно. Врач-онколог должен быть спокойным и не должен проводить через себя каждый несчастливый случай. Иначе он просто себя сожрет и работать не сможет. Его надолго не хватит, если он не научится отходить от этой черты.

Очень важно наладить контакт между врачом и пациентом и подробно объяснить, в чем будет заключаться операция. Хирург признается: всегда, отправляясь беседовать с человеком, которого будет оперировать, берет с собой лист бумаги и ручку. Изображает анатомические схемы, простыми и понятными выражениями объясняет, что происходит сейчас и что будет сделано во время операции. Айрат Исмагилович уверен: разговаривать с пациентом нужно максимально подробно, вовлекаться в его историю.

— Объясняешь: «Вот тут у вас ребра, здесь таз. Вот таким образом кишечник мы затронем. Потом может случиться вот так, а может — вот так». Рассказываешь, что может понадобиться стома — это, к сожалению, тяжелая инвалидизация, но она помогает продлить жизнь человеку. Пациент, конечно, всегда говорит: «Ты уж, доктор, постарайся, чтоб этого не было». А я всегда объясняю: «Врач ведь не на другом берегу речки от пациента. Мы на одной стороне, мы рядом стоим. И я за вас. Сделаю все, что смогу, чтобы вам было лучше». И ему становится легче, — рассказывает хирург.

После операции хирург продолжает вести пациента: контролирует процесс в реанимации, следит за тем, что происходит до выписки и порой — даже после нее.

Доктор признается: когда видит нерезектабельный, быстро прогрессирующий рак у молодых, активных людей — ему морально очень сложно с этим справляться. При этом видит: рак молодеет, особенно это касается женщин. В гинекологическом отделении онкодиспансера и в маммологии все больше молодых женщин, и это тревожит врачей. А что касается онкозаболеваний у пожилых граждан — Айрат Исмагилович, как и несколько других онкологов из нашей рубрики, вспоминает фразу «У каждого бывает рак. Но не каждый до него доживает».

Раньше онкологи старались до последнего не оглашать диагноз пациенту: так было принято еще в советские времена, так учили онкологи старой школы и нашего героя. Теперь, по закону, человек должен знать свой диагноз и свои перспективы. Но врачи, видя печальные прогнозы, каждый раз исходят из того, кто перед ними, какое у человека эмоциональное состояние и способен ли он адекватно вынести плохие новости. И уж точно, по мнению Айрата Исмагиловича, уважающий себя онколог никогда не станет отвечать на вопрос «Доктор, сколько мне осталось?» Потому что дать точный ответ может только Господь Бог.

Бывает, что убитые горем родственники начинают искать виноватых в том, что их близкий человек заболел. Виноватым в большинстве случаев «назначается» врач. И когда доктор слышит в свой адрес обвинения в некомпетентности или халатности, он использует весь свой врачебный опыт и выдержку, чтобы отреагировать должным образом и остаться спокойным. Обычно ему удается снять конфликт или, в крайнем случае, строго поставить на место человека, который перешел за все мыслимые границы.

Интересная деталь: хирург, 15 лет оперирующий рак, сам боится им заболеть. Доктор улыбается:

— Мы при каждой диспансеризации испытываем ужас, прежде чем туда пойти. Потому что мы знаем, что может произойти, нам вдвойне страшнее, чем людям немедицинской специальности. А еще есть у нас такая примета: если пациент врач — значит, что-то точно пойдет не так. Самые неожиданные осложнения, самые заковыристые препятствия бывают при лечении врачей и полицейских!

Современная онкохирургия успела уйти достаточно далеко за те 15 лет, что работает Айрат Исмагилович. Например, сильно сократилось время операции: то, что раньше делалось 3 — 4 часа, сегодня делается за полтора. Это происходит благодаря усовершенствованию медицинских инструментов (например, сшивающих аппаратов). Сегодня хирурги делают такие операции, которые не могли делать раньше, потому что инструменты не позволяли сформировать удобный доступ.

Уменьшается травматичность операции, почти полностью исчезли кровопотери. Это ведет к ускорению реабилитации пациентов. Сильно продвинулась лапароскопическая хирургия, и теперь уже через несколько суток после операции пациент отправляется домой.

Есть еще одно важное отличие современной онкохирургии от той, которую практиковали 15 лет назад. Доктор рассказывает:

— Раньше мы оперировали совсем другие опухоли. Это были большие операции, кровавые, опухоли были запущенные, огромного размера. Сейчас таких опухолей мы практически не видим — по большей части рак теперь выявляется на ранних стадиях. Бывают, конечно, исключения, но они не частые. Сыграла свою роль пропаганда здорового образа жизни. Люди проходят диспансеризацию, сдают анализы, делают УЗИ и колоноскопию. Диспансеризация в этом процессе играет огромную роль! Потому что если опухоль диагностируют, когда у человека появились жалобы — это уже более тяжелая стадия, чем если рак находят случайно при «дежурном» осмотре. При раннем раке и объем операции будет совершенно другой, и период ремиссии длится долго, и восстановление после операции происходит быстрее.

Впрочем, успешность операции зависит еще и от локализации рака. Лечение каких-то патологий уже серьезно продвинулось вперед, а каких-то — прогрессируют медленнее. К примеру, рак желудка второй и даже третьей стадии уже прекрасно поддается химиотерапии: опухоль под воздействием препаратов заметно регрессирует, после чего ее можно удалять. Хорошие результаты дает лучевая терапия при раке кишечника. Химиотерапевты творят настоящие чудеса. А вот рак пищевода или поджелудочной железы, к сожалению, чаще всего прогностически не очень радужный.

Доктор рассказывает, что операция может преподнести сюрприз: рак очень многоликий и разнообразный. За 15 лет хирургического стажа, казалось бы, он уже многое повидал. Но хирургии невозможно научиться по книжкам: реальный опыт все равно будет удивлять раз за разом. Например, Айрат Исмагилович вспоминает недавний случай — «чулок» из остаточной ткани в брюшной полости, набитый самым натуральным песком. Человеку просто микроэлементов в организме не хватало, и он ел песок столовыми ложками (по той же причине беременные женщины порой грызут мел).

Как заведующий отделением Айрат Исмагилович руководит самым большим количеством подчиненных, большая часть из которых относится к среднему и младшему медперсоналу — порядка полусотни медсестер и санитарок. Управляться со всеми поначалу было непросто, но в итоге работа выстроилась. Доктор делится секретом успешного руководства: нужно просто уметь разговаривать с людьми на их языке и пытаться войти в их положение.

Операционные медсестры — особая каста среднего медицинского персонала. Опытная операционная сестра — верный помощник хирурга, а для начинающих докторов она может стать даже наставником в некоторых вещах. В операционной царят строгие правила асептики и антисептики, это максимально ответственная и сложная работа. И поэтому хорошие операционные сестры в любой клинике на вес золота. Ими нужно руководить бережно, но не теряя контроля.

— Когда я с ними пятиминутки провожу, всегда напоминаю: «Зарплата зарплатой, но не забывайте, чем мы с вами занимаемся и где работаем. Мы оказываем помощь людям, и это должно быть главное в вашей работе!» — рассказывает заведующий операционным отделением главной онкологической клиники республики.

Он признается: когда оказался по другую сторону операционной — не как хирург, а уже как организатор ее работы — понял смысл множества процессов, которых до этого не замечал. Подумал, как их улучшить и оптимизировать. Регулярно продолжает ходить на операции других хирургов, чтобы учитывать все мелочи в своей организационной деятельности.

Недавно произошло знаковое событие: Айрат Исмагилович вместе со своими медсестрами организовали и провели большие сестринские курсы, на которые собрались специалисты со всей России и даже из Казахстана. Наш герой объясняет цель начинания:

— Онкологический диспансер — большое учреждение, и здесь есть чему поучиться. И такие практические знания очень нужны, потому что во многих местах — в маленьких больницах — заведующего оперблоком просто нет. Всем руководит старшая операционная медсестра, и ей очень пригодятся те знания, которые мы даем на курсах. Я выбрал среди медсестер тех, кто, по моему мнению, имеют задатки педагога и могут последовательно и доступно излагать материал слушателям. Они на ура прочитали лекции по своим темам, которые все очень хвалили.

Сейчас доктор планирует расширять это направление своей деятельности, потому что запрос на обучение на сестринских курсах оказался колоссальным. А вообще, думая о будущем, Айрат Исмагилович утверждает: останавливаться на одной работе и «до пенсии» заведовать оперблоком не хочет. У него есть здоровые амбиции, он человек честолюбивый, и не стесняется в этом признаться. Огромное значение в жизни для него играет личностное и профессиональное развитие.

В каком направлении развиваться — вопрос еще открытый. Доктор перечисляет: может быть, это может быть дальнейший профессиональный рост по руководящей лестнице. А может быть, он усилит свою научную работу — допишет кандидатскую диссертацию (которая уже в высокой степени готовности), защитится и начнет преподавать. Например, его брат Марат Исмагилович именно по этой стезе и направился, и сейчас заведует кафедрой в университете.

Но как совмещать карьерный рост и научную работу с операциями? Ведь если получится уйти на повышение дальше, оперировать уже не получится. Айрат Исмагилович не считает правильной практику, когда медицинские руководители высшего звена оперируют. Да, удачные примеры есть, но не зря их считанные единицы на весь Татарстан.

— Поверьте, я не раз задумывался над вопросом о том, что бы я выбрал — продолжить оперировать или уйти выше по карьерной лестнице. Не знаю, как бы я решил для себя этот вопрос, если бы он передо мной встал. Вот жена моя, например, уверена, что я не смогу перестать оперировать. Потому что знает: хирургия — моя страсть. Я болею этим, по-хорошему. И для меня огромная радость сделать хорошую операцию. Вот, например, я сейчас с вами разговариваю, а час назад завершил операцию. Она получилась успешной, и я собой очень доволен, как и всегда в эти моменты, — признается доктор.

А вот рассказывая о нелюбимых явлениях в своей работе Айрат Исмагилович описывает: зачастую административные работники из высших инстанций, не имеющие ни малейшего опыта работы в клинической медицине и не зная работы «в полях», принимают акты и правила, которые мешают медикам работать и рушат все, с таким трудом созданное и построенное в медицинских учреждениях. По его мнению, руководство и чиновничий состав в околомедицинских ведомствах должны иметь опыт работы в реальной больнице, чтобы хорошо представлять себе, как она устроена. И тогда правовых коллизий и бесконечного числа бессмысленных, усложняющих работу распоряжений станет меньше.

— Вот у нас в Татарстане министр сам работал хирургом, он отлично знает клинику и процессы в ней. Нам повезло. Но так ведь далеко не везде! — сетует наш герой.

Доктор не курит и пару лет назад полностью отказался от алкоголя. Причем не по религиозным соображениям, а по практическим: понял в один прекрасный момент, что в пятницу люди употребляют алкоголь не потому что хотят, а потому что настала пятница. Продолжать находиться в клетке этих стереотипов он не захотел. А как-то раз держал уразу, и через месяц подумал «А может быть, не надо снова начинать? Мне ведь и так хорошо».

В качестве любимого хобби доктор называет активный спорт. Спорт, по его мнению, очищает мысли, дает хорошее самочувствие и физическую форму. Это, как говорит хирург, лучше всего эмоционально разгружает и позволяет отвлечься от сложной и гиперответственной работы. Летом Айрат Исмагилович много ездит на велосипеде, круглый год плавает в бассейне, зимой бегает на лыжах. Недавно семья подарила ему сапборд, и он активно осваивает новое средство передвижения: недавно за день прошли 40 километров по речке Илеть за один день!

Для семейного отдыха наш герой выстроил деревенский дом, в котором все лето отдыхают дети (11-летняя дочка и 8-летний сын). Дело в том, что он сам в детстве все лето проводил в деревне у бабушки, и очень хочет, чтобы дети тоже прочувствовали эту простую, здоровую атмосферу.

Мы задаем традиционные для этой рубрики вопросы: что доктор больше всего любит в своей работе? Почему он здесь? Он, не задумываясь, отвечает:

— Люблю свою работу за то, что на ней каждый раз доказываю себе: «Ты способен, ты можешь». Я в момент операции это себе докажу, и мне не важно, что потом про меня будут говорить. Кичиться своим мастерством не буду никогда. Главное — знать самому: ты двигаешься, развиваешься. Ты — профессионал. Ты хорошо выполняешь свои обязанности. И постоянно продолжаешь развиваться.